Ехидное: Анатолий Маркуша vs Василий Ершов

Бывает так, что читаешь какую-то книгу, и память вдруг ни с того ни с сего цепляется за мельчайший факт, который в повествовании и роли-то существенной не играет. Вот ерундовинка — а в памяти откладывается.

А потом ты читаешь что-нибудь совсем уже другое — ну то есть абсолютно, и автор другой, и время, и речь о другом, — а тебе возьми и попадись ещё какая-нибудь ерундовинка. Которая с той, первой, случайно запомненной, цепляется ну так складно, будто одно к другому специально написано. Хотя смело можно зуб давать, что никак оно не связано, и по меньшей мере один из двух авторов о существовании другого слыхом-то не слыхал.

Я вот неравнодушен к истории авиации. И у Анатолия Маркуши, о котором рассказ был здесь, набрёл однажды на такой вот абзац в «Завещании грустного клоуна» (по жанру это и впрямь книга-завещание, последнее из написанного):

Летательный аппарат, давая нам больше, чем много, требует в свою очередь высочайшего к себе уважения. Заметьте, никакой летчик не позволит залезть в кабину, не вытерев предварительно ног; в жизни не встречал пилота, пинающего сапогом колесо, как это запросто делают тёмные шоферюги. И не такие уж это мелочи. Авиация женского рода, и требует деликатного обращения. Не зря все мы ведём предельно почтительные тайные диалоги с нашими машинами, можете считать это пережитком, суеверием, да хоть мракобесием. Слова — мусор. А суть-то вот в чём — машина в моих руках, правильно, но сам я — в её власти.

Вот. А несколькими годами позднее у «широко известного в узких кругах» Василия Ершова читаю в книге «Аэрофобия» следующий пассаж:

Потихоньку я подобрался по льду к горячим колесам шасси, осмотрел их; как водится, пнул колесо ногой для порядку… поскользнулся и упал, ушиб локоть. Кряхтя, встал… гололёдное таки состояние.  И, с трудом сохраняя равновесие, поплёлся в АДП, потирая ушибленное место. (…) Локоть потом распух, долго я с ним мучился, жидкость откачивали…

Два автора, два пилота. Но вот читаешь такое, и как-то сразу понимаешь — один из них с большой буквы. А другой… так… И вы чувствуете, кто из них кто?