Книги: «Пойди поставь сторожа» (Харпер Ли)

w/watchman.jpg
8 июня 2016 (16:57:14)

«Убить пересмешника» Харпер Ли — без всяких оговорок выдающаяся книга. Никто как бы даже и не спорит. Тем логичнее звучало давнее недоумение: а почему, собственно, Ли осталась авторшей всего одной книги?! Сомнительно как-то, чтобы сумевший написать такое человек не имел или не нашёл сказать urbi et orbi чего-то ещё. И вот в конце 2015 года прозвучал ответ на эту непонятку.

Если кто не в курсе, было объявлено, что найдена затерявшаяся рукопись первой книги Ли под названием «Пойди поставь сторожа». Вроде как издатели в своё время не взялись это публиковать, порекомендовав авторше «допилить» наиболее удачные места о детстве главной героини в самостоятельное произведение, которое уж несомненно будет иметь читательский успех… и вот именно так получилось: авторша допилила, «Убить пересмешника» опубликовали и далее см. предыдущий абзац.

Логично? Может быть, да. А может быть, и нет. Потому что больно уж сия история похожа на маркетинговый ход. С таким вот настроением и было приступлено к чтению книги.

Краткое резюме: видимо, всё-таки, не маркетинговый ход. По ряду причин, которые сейчас будут перечислены подробно, напрашивается вывод о том, что всё именно так и было. Нам либо предложили подлинное раннее сочинение Харпер Ли — либо подсунули имитацию под означенную бизнес-легенду, написанную на заказ литератором очччень высокого класса. И если даже имитация — сочинение такого мастера всё равно однозначно достойно прочтения.

Итак, почему я склоняюсь к мысли об оригинальности текста? Сейчас попробую изложить.

Во-первых, общая манера повествования. «Сторож» прямо-таки изобилует цитатами, отсылками, аллюзиями и упоминаниями на всевозможную англоязычную литературную классику. Автор буквально фонтанирует желанием подчеркнуть значимость как себя любимого, так и своего любимого (ибо — пока единственного) творения. С упиранием на преемственность в рамках общекультурного контекста и всё такое. Ну очень характерно именно для начинающих авторов, всячески старающихся выпендриться и «умом поразить тщащихся». По-настоящему умные люди лечатся быстро и эту дурь забрасывают. Вот в «Пересмешнике» её нет, а здесь — как грязи. Вполне себе довод за то, какая из двух книг была написана прежде, а какая после.

Во-вторых, главы из детства героини действительно самые удачные! Они настолько сильнее всего остального, что тут не нужно даже быть профессиональным редактором, чтобы сразу завопить в полный голос: да вот это, вот это же здесь настоящее!! Вот об этом надо в первую очередь, а всё остальное уже к этому аккуратно и деликатно приспосабливать! А не так, как у тебя сейчас, дурилка ты картонная, а ну марш переписывать, и будет у тебя шедевр, точно тебе говорю!

В-третьих, детство мисс Джин-Луизы “Глазастик” Финч в двух книгах прописано совершенно по-разному. Нет, ну общие детали, разумеется, есть, и не так уж их мало, — но в целом это два разных детства. И я легко могу себе представить, как по обрывкам и намёкам из «Сторожа» была создана много более подробная картина из «Пересмешника» (пусть даже и ценой отказа от некоторых изначально задуманных персонажей и их замены на других). А вот представить себе, чтобы авторша, тщательно и любовно выстроившая картину детства главгероини из «Пересмешника», безжалостно потом эту картину искромсала, выкинула процентов девяносто обрывков, вбросила туда несколько новых и всё это полила острым соусом — извините, не могу. Не получается у меня что-то.

Ну и в-четвёртых, в главных. Не могла из девчонки-“Глазастика”, описанной в «Пересмешнике», вырасти такая истеричная лицемерша, как описано в «Стороже». Не могла! Хотя прифантазировать такой истеричной лицемерше такое вот детство — запросто.

Основной конфликт (он же — основная идея) книги «Пойди поставь сторожа» для здравомыслящего не-американца… он даже скорее слегка забавен, чем конфликтен. Американцу — да, этот конфликт способен с лёгкостью порвать шаблон. Что да, то да.

Суть-то вся именно в том, что главгероине порвало шаблон аж два раза. Первый раз — в босоногом детстве (ладно, будем придерживаться идеи, что “Глазастик” и мисс Джин-Луиза Финч — одно и то же существо, только в разных возрастах). Когда до неё внезапно дошло, что её немолодой уже, практически беспомощный в быту и никчёмный вроде отец-адвокатишка — на самом-то деле очень даже неслабый мужик. Который в суде за правду-матку кого угодно без ножа зарежет — и лучше даже не пытаться ему в этом противостоять. А вне суда… ну вот, когда в городке запахло неприятностью — кому трясущимися руками совал винтовку шериф со словами «ну пожалуйста, мистер Финч, ну давайте вы, ну кому ж ещё…»? Немолодому, беспомощному и никчёмному адвокатишке, который внезапно оказался лучшим в городе стрелком, и об этом даже вслух никогда не говорилось, просто потому что это обсуждению не подлежало. Там и ещё кое-что имело место — читавшие «Пересмешника» в курсе — и, в общем, было, с чего порваться шаблону у мелкой девчонки.

Ну вот. А потом девчонка подросла в девушку (напомню, я для простоты принял «Сторожа» как условное продолжение «Пересмешника»), та приехала в родной городишко навестить совсем уже старенького отца… и там ей нещадно порвало шаблон ещё раз. По тому же самому месту, но в другую сторону.

Отец, бывший в её глазах этаким Паладином Правосудия (гм… RPG-шнику как никому другому должна быть известна крайняя двусмысленность типажа lawful good — это мне очень в тему слово «паладин» вспомнилось!) внезапно оказался совсем не таким. Если в тридцатые годы он рвал в судах зачинщиков заведомо подстроенных процессов против негров — и пусть даже не всегда выигрывал дела юридически, но уверенно выставлял оппонентов на весь белый свет опущенными отморозками, — то сейчас вдруг начал употреблять своё красноречие и свои навыки крючкотворства на то, чтобы активно притормаживать уравнивание тех же негров в гражданских правах с белыми. И при этом, что характерно, всё тех же негров опять же продолжает почём зря защищать в судах! Вах, двуличный какой, нехорошо!

Мисс Джин-Луиза Финч реагирует абсолютно по-бабски — истериками. Никаких доводов разума (а тот же отец ей вполне внятно пытается объяснить: ну вот отдай городскую казну в руки чистым детям — на что они всю её пустят, и как ты потом в этом же городе будешь жить?) не слушает. Она орёт: я тебя считала человеком, а ты тут делишь людей на сорта и одни для тебя, значит, чистенькие, а другие грязненькие?!

Читать эту часть книги довольно противно. Но читать стоит определённо, хотя бы для того, чтобы отловить одну чрезвычайно интересную реплику этой экзальтированной особы. В разговоре с родным дядюшкой (этот, кстати сказать, единственный, кто сумел прекратить её истерики — старым испытанным средством, парочкой хороших оплеух) она выдаёт:

— Но я, дядюшка, вовсе не собираюсь устраивать эскапады и, например, выходить замуж за негра.

Вот! Вот оно! Это именно та ключевая реплика, которая с головой выдаёт всё фальшивое лицемерие главной героини! Дядюшка даже и не заметил, кстати говоря, а вот мы давайте-ка разберём.

Кто произнёс эти слова? Девушка, имеющая репутацию абсолютно безбашенной особы, только по недоразумению природы не уродившаяся мальчишкой — да если бы и уродилась, сорванцом была бы первостатейным. (Есть в английском языке для таких случаев великолепный термин — tomboy). Она общественное мнение видала в гробу в белых тапочках. Ей, к примеру, раз плюнуть искупаться нагишом на виду целого города и весь город потом ещё презирать (нет, именно такого эпизода в книге нету, но по очень близкому поводу ни она сама, ни весь город не сомневаются ни секунды).

И вот такая особа употребляет слово “эскапада”. Какую уж там вопиющую выходку она может подразумевать под эскападой — это ж добропорядочному обывателю даже и помыслить, наверно, страшно. А вот, оказывается, — например, выйти замуж за негра!

Мисс Джин-Луиза Финч из «Сторожа», я поймал тебя! Ты, обвиняющая других в проведении надуманных границ между людьми, — чем же ты лучше их, коль проводишь подобные границы сама? Ты, априори отказавшая столь защищаемым тобой чернокожим в праве на чью-то (пусть твою собственную, неважно) любовь?! Ты можешь проводить свою границу умнее, деликатнее, толерантнее, как угодно, — но ТЫ ЕЁ ПРОВЕЛА. Становись по одну сторону с обгавканным тобой быдлом, твоё место тут!

С точки зрения психологии истерика главгероини банальна. Она просто застряла на полпути: научившись пренебрегать общественным мнением, не приучилась ещё иметь своё собственное и сделала в своих глазах эталоном справедливости другого человека. Проблема-то именно в том, что это другой человек, каким бы близким он не казался — рано или поздно сие должно было быть осознано, и чем позже, тем травматичнее… ну, а во взрослом возрасте это уже довольно-таки поздно.

С точки зрения этики, эту проблему давно и изящно решил другой американский писатель Ричард Бах. Предложивший для императива “поступай с другим так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой” подмену “поступай с другим так, как ты воистину хочешь с ним поступить”. Собственно, Аттикус Финч именно это и делает. Чего никак не может понять его великовозрастная дочка, которая с достойным лучшего применения упорством требует, чтобы люди поступали с другими людьми так, как она хотела бы чтобы на их месте поступал назначенный ей человек. И как ей самой поступать заведомо слабó.

На последних страницах она даже сподобится отцовской похвалы: молодец, дочка, ты вот хоть пытаешься думать своим умом — глядишь, и будет ещё получаться. Только вот сомнительно что-то, глядя на её возраст, незамужний статус и отношения со всеми, кто мог бы попытаться вложить в эти мозги ума.

И я по-прежнему не верю, что такое вот чисто по-американски двуличное чудо могло вырасти из главной героини «Убить пересмешника». Неа.