Книги: «Город Брежнев» (Шамиль Идиатуллин)

b/brezhnev.jpg
14 ноября 2017 (19:00:43)

Набережные Челны стали городом Брежневым в ноябре 1982, после того, как помре одноимённый политический деятель, в честь коего и было названо. Соответственно, действие книги происходит с середины 1983 по начало 1984. Андроповщина, да.

Дохлое было время. Прóклятое. Главному герою романа 14-15 лет, мне тогда было поменьше, 10-11, но я до сих пор помню… и помню многое.

Помню, как пристально народ следил за андроповским падением цен на водку — куда там нынешним колебаниям доллара с евро! Потому что водка и была в стране той сáмой главной валютой. Всеобщим эквивалентом, да.

Помню, как в кинотеатрах на дневном сеансе мог внезапно зажечься свет, и через все двери внутрь вваливалась милиция. И начинались допросы с пристрастием: у всех взрослых людей выясняли, кто они такие и почему не на работе? Нас, мелких мальчишек-девчонок, конечно, не трогали, а вот старшеклассникам иногда тоже доставалось. Не знаю, чем это потом заканчивалось, но свидетелем самих проверок я становился дважды. Когда в первый раз рассказал это вечером отцу, он хмыкнул и назвал такие мероприятия акциями бздительности. После чего показал кулак и чисто конкретно пояснил: не вздумай произнести эти слова при ком постороннем…

Помню, как в сентябре 1983 на востоке страны сбили корейский «Боинг-747», и потом примерно месяц шёл могучий поток вранья: в газетах, по телевизору, в школе… Говорились обычно вещи, прямо противоречащие сказанному чуть ранее, и пояснялось: до сих пор была неправда, а правда-то в свете последних решений, сейчас вам и будет рассказана. Надо ли упоминать, что завтра-послезавтра озвучивалось новое враньё, перечёркивающее сказанное сегодня…

Помню, как тогдашний американский президент Р.Рейган употребил в одной из своих речей по поводу того же «Боинга» какой-то толкиновский эпитет в адрес СССР. Ну то есть не он сам, конечно, а кто-то из его спичрайтеров употребил. И мы прочитали «Властелина Колец» на русском языке лишь шестью годами позже.

Помню, как примерно две недели в школе каждый день начинался со слов учителя (того, кому в этот день случалось вести в этом классе первый урок): «Дети, не беспокойтесь. Войны не будет, наша партия делает всё возможное…»

Помню, как в моей школе чуть не вылетела с работы учительница. За то, что на родительском собрании посоветовала родителям не смотреть при детях новости по телевизору. Чтобы не пугать детей и не травмировать детскую психику, а то там через каждую фразу было про нейтронные бомбы и крылатые ракеты, грозящие советским городам. Откуда я это знаю? А это была моя учительница начальных классов, хоть я у неё тогда уже и не учился. Моя матушка затеяла было собирать подписи в её поддержку, за что тоже чуть не огребла по полной программе. Оттуда и знаю. Кстати, описанное событие не могло бы произойти без того, что кто-то из родителей с упомянутого собрания стукнул на учительницу своего ребёнка куда надо. Тоже очень характерная деталь эпохи!

Помню, как 10 февраля 1984 года с утра всех старшеклассников с лопатами выгнали расчищать от снега задний двор школы. На который потом выгнали всю остальную школу. И когда директриса с надрывом произнесла «Дети! Нас постигла тяжёлая утрата. Безвременно скончался Генеральный Секретарь… бла-бла-бла… Юрий Владимирович Андропов…» — все разом дружно выдохнули: «Ура…» Хоть и знали уже из газет-телевизора. Потом был ор «Кто это сказал?!!» — как вы понимаете, совершенно бесполезный…

Хвала небесам, эта эпоха продлилась недолго, около полугода. Лично мне и этого более чем хватило. Говорят ещё, в разных городах это было по-разному — не знаю. В моём было вот так.

Это мне ещё очень повезло, между прочим, — я, в отличие от главного героя книги, родился и вырос в почти столичном Новосибирске. Тут и уровень жизни был несколько повыше среднего по стране, и культура с искусством были не только для галочки… да и жить можно было довольно спокойно — такого отмороженного беспредела, как в романе, на улицах всё же не творилось. Ну… то есть творилось, но эпицентры беспредела, по крайней мере, очень чётко локализовались в пространстве, эти места всем были хорошо известны, а в прочих местах было спокойно и безопасно.

И мне просто совершенно запредельно повезло, что полтора года детства я провёл  бесконвойным — в Европе, пусть и «социалистической». Такой шанс выпадал буквальному одному из десятков, если не сотен, тысяч. Не выпади он мне… тогда меня вполне могло бы скрутить системой в один из винтиков — а книга в том числе и об этом.

Читать. Знать. И помнить.