Книги: «Кортик» (Анатолий Рыбаков)

i/image3.jpeg
22 июля 2017 (00:00:00)

Рыбаковский «Кортик» в советские времена почитался абсолютной классикой детско-подростковой приключенческой литературы социалистического реализма. Предисловия и послесловия были полны восторженными ахами: ах, насколько же мастерски автор воспользовался столь любовной и прельстивой для подростков темой, как хитро зашифрованное сообщение о чём-то весьма ценном!..

Меня же книжка сия с детства премного веселила, ибо: ах, каким же воинственно-невежественным ослом был автор, и какими же придурками он выставил своих персонажей!..

Я предложил этот креатив своим школьникам для критического разбора — и действительность превзошла все ожидания! Прочитавши, обсуждали часа три. Камня на камня не оставили, нашли чудовищное множество ляпов и нестыковок, чем своего наставника весьма порадовали. После состоявшейся дискуссии пальцы сами потянулись к клавиатуре — по свежей памяти запечатлеть свои и чужие соображения…

 

Давайте начнём с той части сюжета, которая присутствует в книге неявно — только в виде реконструкции, не являясь самостоятельной частью повествования. Эта часть восходит аж к первой половине XVIII века.

Некий тогдашний офицер и инженер (указывается его должность: полковой оружейный мастер), по имени Поликарп Терентьев попадает в немилость и удаляется в изгнание. Обиженный, он сооружает тайник и упаковывает в него архив, связанный со своими разработками и исследованиями. Оные же, вопреки его штатной должности, лежали в области водолазных и подводных работ.

Информацию о способе доступа к тайнику опальный инженер зашифровал и упрятал в свой офицерский кортик. Секрет (вместе с кортиком) передавался в его семействе потомкам по мужской линии, кои были уже морскими офицерами, и активно пополняли архив собственными разработками и исследованиями. Так оно и продолжалось до начала ХХ века, когда жертвой тайны пал очередной (и последний) потомок Владимир Терентьев. Узнав о самóм факте существования тайника и архива, младший брат его жены Валерий Никитский (тоже морской офицер) стал домогаться подробностей. Не получив их, он в конце концов ради похищения кортика убил Владимира, подгадав это к диверсии на линкоре «Императрица Мария», о которой, очевидно, знал заранее. Подробности взрыва линкора в книге обходятся, но в принципе он не является чем-то удивительным — шла Первая мировая война, 1916 год, всё такое.

Правда, Никитского ждал большой облом: невольным свидетелем убийства стал матрос Сергей Полевой, в конечном итоге и завладевший кортиком. Убийце достались лишь ножны, причём выяснилось, что хитрый старикашка Поликарп разделил свою шифрованную писульку на две части. Никитский думает, что у него в ножнах шифр, а в кортике ключ — Полевой, напротив, полагает, что шифр у него в кортике, а ключ в ножнах. И оба понимают, что доставшиеся им артефакты порознь бесполезны.

Потом «революционный» переворот 1917 года, то, сё… Матрос подался в большевистские комиссары, а флотский лейтенант — в полевые командиры (стал бандитским атаманом, попросту говоря). Загадка кортика с ножнами по-прежнему не даёт им покоя. И вот волею судеб комиссар оказался постояльцем в провинциальном городишке, а в хозяйской семье был мелкий школьник Миша Поляков. И всё завертелось — дальше идёт уже основной сюжет книги.

Прежде чем переходить к нему, пожмём плечами и скажем: «что за маразм?!» Уже в вышеизложенном бреда более чем достаточно. Начиная с главного: мотивации Поликарпа Терентьева и его потомков.

Тайник устроен в часах, которые инженер сделал сразу после изгнания. Самое очевидное место, с которого стоило бы начинать кладоискателю. Разломать банально топором — и конец бы приключениям. Создателю такое, судя по всему, даже в голову не приходило. Информацию о штатном способе открытия тайника он записывает школярским шифром трёхвековой (!) давности. Трёхвековой — это на момент записи, а на момент событий повести шифру уже с полтысячи лет!!!

Зачем Терентьев-первый вообще писал эту шифровку, если всё равно секрет тайника передавался устно? Самым слабым звеном всегда является человек, и толку-то с той записки? Может быть, мастер не хотел, чтобы тайна умерла в случае прерывания рода? Абсурд. Зачем тогда шифровать сообщение?! Смысл шифра именно в том, чтобы никто посторонний не смог прочитать.

Зачем было делить шифровку на две части, если нормальный способ их хранения (кортик с ножнами) автоматически подразумевал, что они будут находиться вместе? Секретности это не добавляет ни в малейшей мере. Это психология романтической и глупой школоты, но никак не взрослого человека, высокопоставленного офицера.

Почему потомки Терентьева лишь набивали тайник дальше, не давая архиву хода? Если хранили обиду за опалу предка, то какого же чёрта сами шли в офицеры?! (Помните — «есть такая профессия, Родину защищать…») Если были искренними патриотами, то почему не положили на алтарь престол-отечества? Самый вроде бы логичный вариант — были патриотами, но обиженными на правящий режим. Так ведь тоже, если вдуматься, нелогично: присягу-то офицерскую кому приносили, а?

Откуда Ксения, жена Терентьева-последнего, узнала про существование тайника и связь с ним кортика? Понятно, что Никитский-то узнал от неё, от своей сестры — здесь всё совершенно логично, но она откуда? Самым очевидным представляется ответ «увидела однажды, как муж туда лазил», но этого быть не может. Тогда Никитский не стал бы жить возле тех самых часов несколько месяцев, пытаясь доискаться до тайны, а взломал бы их топором, как сказано выше. Предварительно им же ликвидировав старушку-мать по методу Родиона Раскольникова. Старушка-мать разболтать невестке не могла никак, ибо из последних глав повести чётко следует: она про часы знать ничего не знала. Остаётся единственный вариант: муж сболтнул. Интересным же типом был этот Владимир Терентьев! Считал содержимое архива слишком важным, чтобы не доверить его брату жены — и в то же время достаточно пустяковым, чтобы разболтать самóй супруге. Неудивительно, что в конце концов тайна его убила…

За каким чёртом Терентьев-последний потащил антикварный кортик позапрошлого века с собой на войну? Вообще загадка загадок. Он что, таскал его на поясе при своей парадной форме? В принципе ему полагалось офицерское оружие, как капитану второго ранга. Но реально такой вариант категорически исключён, чуть ниже я это обосную со всей убедительностью. Как память о предках? Да ну, чересчур опасно, на войне его потерять проще простого. Для лучшей сохранности? Ещё более абсурдно, по той же причине. Хотел доверить кому-то тайну на случай своей гибели? Ага, кому-то на одном с собой корабле, с кем в случае чего потонуть вместе как за нé фиг делать. Не на абордаж же с ним ходить, в сáмом деле!..

Последняя фраза намного интереснее, чем может показаться. А давайте-ка посмотрим на сам кортик, благо в тексте он весьма подробно описан! Сделан на Ближнем Востоке, дамасская сталь, трёхгранный клинок восьми вершков в длину. Делали явно на заказ, иначе он не уложился бы в строгие требования тогдашних уставов.

Ну так вот. Восемь вершков — это 45 сантиметров, если что. Добавим в общую длину гарду, рукоять и навершие, это ещё сантиметров 15 как минимум. Сунем кортик в ножны, которые добавят к длине 3-4 сантиметра. Итого кортик в ножнах имеет габарит длины около 64 сантиметров.

Возьмите заурядную рулетку и отмерьте на ней эти сантиметры. Для наглядности можно отрезать соответствующую палочку.

Вам кажется, что получилось нечто несуразно длинное? Но кортики первой половины XVIII века именно такими и были! Это укороченная и облегченная версия шпаги — офицерское оружие самозащиты в рукопашной, не ограничивающее мобильности (надо ведь оценивать обстановку и командовать солдатиками). Примерно то же было и на флоте, где самые первые кортики, по существу, являлись абордажными тесаками — небольшая длина позволяла эффективно орудовать ими в условиях ограниченного пространства, не цепляясь за снасти и прочий корабельный быт.

А теперь мысленно перенесёмся в начало ХХ века — эпоху гигантских стальных кораблей. Мыслимо ли, чтобы морской офицер в эту эпоху таскал на поясе такое?! Да ни за что на свете. К тому времени кортик давно успел превратиться в небольшой кинжальчик церемониального назначения, раза в три короче. Ни один командир не допустил бы подобной клоунады с неуставщиной… да ни один нормальный офицер и сам бы до неё не опустился.

Но автор допустил крайне любопытный ляп. Познакомившись с литературой и приведя в книге адекватные данные, он явно не потрудился уяснить для себя их истинный смысл. Возьмите-ка ту палочку, которой мы отмерили длину оружия…

Двенадцатилетний мальчик незаметно прячет такой кортик без ножен в рукаве — а вам слабо? Комиссар Полевой молниеносно выхватывает это из детского рукава, ухитрившись не распороть мальчику руку до кости! На ум сразу приходит такой персонаж, как Дункан Маклауд, — этот, помнится, носил метровую катану то во внутреннем кармане пиджака, то за голенищем кроссовок… Да ещё вытаскивал оттуда, ни за что ею не цепляясь…

Но самая хохма ещё впереди. Позже главгерой будет регулярно таскать это в школу. В ножнах. В своём ученическом портфеле, ага. Незаметно для одноклассников. Представляете? А я что-то не могу.

Впрочем, мы отвлеклись. Давайте вернёмся к сюжету и следующему его повороту.

Почему комиссар Полевой отдал кортик (заключающий в себе тайну явно большой важности!) какому-то сопливому мальчишке? Современные школьники, которым я предложил книгу для разбора, назвали этот момент исключительно неправдоподобным. Хотя вот здесь я с ними не соглашусь — этот момент очень показателен и вполне достоверен!

Чтобы понять его подоплеку, достаточно вспомнить, что подавляющее большинство всех этих комиссаров низшего звена вышло из числа уголовников, переписав свои судимости в «борьбу с режимом» и легализовав своё нежелание трудиться за счёт других людей. Некоторые выбились довольно высоко (самые известные примеры — Г.Котовский, П.Дыбенко, М.Фриновский), откуда и падать было очень больно. Вспомним ещё, что во времена гражданской войны эти новоявленные хозяева жизни ввели практику награждения оружием наиболее верных холопов (власти награждать чем-то посерьёзнее не хватало, а барский характер проявлять хотелось) — и всё сразу встанет на свои места.

Дарение трофейного кортика, таким образом, является нормальным поступком по понятиям. Братан Серёга Полевой подарил заточку спасшему его чоткому пацану Мишке Полякову. Благо тот был для него своим в доску — сыном такого же братана, революционера в законе, профессионального агитатора не работать и не служить в армии. Что же до тайны… ей-богу, это интересовало его не в первую очередь. Её судьбе надлежало решиться явно не сейчас, а позднее, и нахождение заточки у пацана-школьника в Москве всяко обеспечивало ей намного более хорошую сохранность, нежели таскание её с собой по всяким мухосранским провинциям, где товарищу комиссару предстояло давить непокорных тяжёлым сапогом революции…

А вот поведение посвящённых в тайну школьников намного более иррационально.

Почему главные герои повести, разгадывающие связанную с шифровкой тайну, не почесались прочесть ни одну книгу о шифрах?! Вот про холодное оружие вообще и про кортики в частности — почесались: литературу вовсю штудировали и даже с собой таскали. А про шифры нет.

Это, на мой взгляд, ключевой вопрос. И на него я смог ответить современным школьникам лишь одно: ламерство1. Нету на него другого ответа, и быть не может. Всё просто: автор был в криптографии ламером и просто не мог не выставить ламерами своих персонажей. Главные герои разгадывают шифр, не прочитав о шифрах ни одной книги; целая куча народа (включая тех же главных героев) свято убеждена, что шифр всегда хранился рядом с ключом, и ни на секунду не задумывается об очевидной бредовости этой идеи…

Вот, на мой взгляд, ключевая цитата, раскрывающая суть ламерства:

— Знаем, знаем! — перебил его Миша. — «Золотой жук», читали. Здесь дело совсем другое. Смотрите… — Все наклонились к пластинке. — Видите? Тут только три вида знаков: точки, чёрточки и кружки. Если знак — это буква, то выходит, что здесь всего три буквы. Видите? Эти знаки написаны столбиками.

— Может быть, каждый столбик — это буква, — сказал Слава.

— И об этом я думал, — ответил Миша, — но здесь большинство столбиков с пятью знаками. Посчитайте! Ровно семьдесят столбиков, из них сорок с пятью знаками. Не может ведь одна буква повторяться сорок раз из семидесяти.

Разберём по порядку. Главный герой упоминает «Золотого жука» — знаменитый рассказ Эдгара По — и отмахивается от него как от несущественного: здесь, дескать, «дело совсем другое».

Во-первых, зря отмахивается. Старик По знал о чём писал! Когда в редакцию журнала, опубликовавшего «Жука», стали приходить насмешливые письма читателей, автор бросил им вызов: а присылайте свои шифровки по аналогичной метóде, я их прочту как за нé фиг делать! И ведь прочёл. Из более чем сотни присланных шифровок только две не осилил: один текст оказался мультиязычным, во втором же случае читатель нарушил правила игры и зашифровал свой текст гораздо более хитрым способом. Собственно, Эдгар По здесь ничего нового не открыл: описанный им метод частотного анализа известен давным-давно, самая старая найденная арабская рукопись с его изложением датируется аж IX веком (автор — Абу Юсуф аль-Кинди, если что).

Во-вторых, насчёт «здесь дело совсем другое» — пальцем в небо, с точностью до наоборот! Здесь дело ровно то же самое: шифр простой подстановки. В котором, действительно, каждый столбик отображает одну букву.

В-третьих, самые-самые ключевые слова: «семьдесят столбиков, из них сорок с пятью знаками». Главные герои, вслед за автором, феерические идиоты!!!

Не вдаваясь в выкладки (одной только информации непосредственно из книги достаточно для того, чтобы каждый желающий смог проделать их самостоятельно): у этих придурков с самого начала было в руках как минимум тридцать букв из семидесяти!!! Япона-мама, половина шифровки открывалась моментально, достаточно было знать ровно одно слово: название метода шифрования! Которое они, между прочим, знали — подслушав бормотание одного из отрицательных персонажей!

Апофигей книги — разговор главгероя с директором школы. Главгерой показывает кортик и сообщает предполагаемый метод. Директор мгновенно отвечает: да, похоже, очень похоже, но тогда здесь было бы до десяти значков в столбике, а не до пяти. Главгерой показывает ножны. Директор оживляется: о, ну так теперь всё понятно! Берёт с полки какую-то книжку2 и мгновенно выдаёт вслух зашифрованный текст.

Ещё раз: школьный директор. Не профессиональный математик. Не специалист-криптограф. Не военный шифровальщик. Просто хорошо образованный человек — обычный учитель, сделавший небольшую карьеру. Знакомый с криптографией на уровне «в детстве интересовался». Чего ему вполне хватило, ведь использован был, как уже говорилось, примитивнейший школярский шифр из глубины веков.

К сожалению, автору книги такие учителя в детстве явно не попадались, и для него было совершенно в порядке вещей выдавать собственные бредовые домыслы за истину в последней инстанции. Собственно, у Рыбакова этого добра во многих книжках навалом.

И смешно даже не то, что Рыбаков был ламером, а то, что образцы его ламерства целые десятилетия почитались за классику. Да и сейчас ещё, кстати, многими почитаются.

Учитесь читать вдумчиво, дамы и господа! Очень, очень полезный навык.


  1. На языке компьютерщиков ламером называется человек, который «слышал звон, да не знает где он», но при этом активно с авторитетным видом рассуждающий на данную тему, и ещё пытающийся наставлять в ней других.

  2. Судя по контексту сцены, директор взял эту книжку только для того, чтобы иметь перед глазами старокириллический алфавит и меньше высчитывать в уме. Скорее всего, это был какой-нибудь учебник дореволюционного издания, вполне естественный в библиотеке ветерана школьной работы.